Немного статистики о кружевничестве в Вологде

Анатолий Рогов, очерк о кружевах «Коклюшки с копеечками»

«Несмотря на крайне усидчивую работу в течение всей жизни... почтенная Анфия Федоровна и на 73-м году плела тонкое кружево, вышивала атласники, выделывала всевозможные ажуры на довольно тонком полотне, сама рисовала и даже колола сколки. Все-то она делала с помощью очков, которые, между прочим, всегда носила на лбу».

И вот любопытные цифры: к 1880-му году на Вологодчине насчитывалось 1100 кружевниц, работавших на продажу, и общий их заработок равнялся 25 тысячам рублей. А к 1912 году там уже было 39 тысяч мастериц, и зарабатывали они в общей сложности 1348 тысяч рублей. То есть промысел за тридцать лет вырос в тридцать с лишним раз. И Брянцевы были одной из важнейших причин этого. Ведь мода на их кружева росла в России как снежный ком. А на все обзаведение для выработки кружев женщине требовалось всего один рубль тридцать копеек: заказать козелки и коклюшки, сшить подушку да купить материал — нитки. Самое доступное обзаведение было для приработка.

«В настоящее время,— писал публицист Н. Шелгунов,— кружево плетет почти вся Вологда или, точнее, все население вологодских чердаков и подвалов или первых этажей. С 8 и до 12 ночи все работают, а то и по 20 часов». Заработок же 20 копеек, 25-30 — уже большой. Цены на отечественные кружева были в России почему-то до дикости низкие, в десятки раз ниже, чем на заграничные. «Бывают случаи, когда кружевничество служит единственным средством существования... Такое кружевное несчастие — это гордое нищенство, не просящее милостыни».

Но людям кружевницы несли только радость, делали их празднично-красивыми...
Очень много труда для развития русского кружевоплетения положила и уже упомянутая Софья Александровна Давыдова.

Типичная женщина-подвижница семидесятых годов, она, подобно Елене Дмитриевне Поленовой, не просто первой в России занялась его изучением и описанием. Главным для нее была работа в разных комитетах и комиссиях по поддержке и развитию кустарной промышленности. Поездив по провинциальным деревянным городкам России, по бесконечным, прикрытым соломой деревням, перезнакомившись с тысячами кружевниц-крестьянок и мещанок, эта петербургская госпожа в модных шелках не только умом, но и сердцем своим постигла всю тяжесть жизни народной. И потому рядом с историческими, художественными и экономическими изысканиями, рядом с восхищением беспредельной талантливостью русского простого человека на страницах ее книг то и дело встречаешь строки, похожие на крик: «Люди! Помогите же русским плетеям! Помогите этим «гордым нищим, не просящим милостыни!»

Софья Александровна составляла очень обстоятельные руководства для занятий разными рукоделиями, участвовала в создании специальных складов по сбыту кружев, избавлявших мастериц от алчных перекупщиков. Больше же всего сил положила на учреждение первой у нас школы кружевниц, которая по ее проектам должна была готовить руководительниц кружевоплетения в разных уголках России. Когда такая школа, поименованная Мариинской практической школой кружевниц, была наконец открыта в Петербурге и ее выпускницы сделали свои первые шаги на местах, кружевная промышленность России всколыхнулась и пошла набирать силу так, как никогда не набирала.

О Вологодчине я уже говорил. Почти в три раза увеличилось число кружевниц в Орловской губернии, их там стало 34 тысячи. С 7 тысяч до 14 вырос отряд мастериц на Рязанщине. А всего по стране их насчитывалось более ста тысяч. Существенно выросли и заработки. И главное, все более яркий и самобытный характер приобретали сами русские кружева: вологодские — напевно-поэтический, елецкие — утонченно-прозрачный, вятские — заостренно-энергичный, михайловские — простодушно-веселый. А отличие их всех от западных состояло в том, что там все делали как можно сложней, пышней и орнаментально натуралистичней, чтобы непременно поразить человека, а у нас старались высветлить и согреть его душу лаконичным веселым узорочьем.